ДВЕ ЗВЕЗДЫ ГЕРОЯ

Людмила Попова

Ранним июньским утром 1941 года Петр Покрышев облетывал новый, только что полученный его частью истребитель конструкции Яковлева. Точеные формы новой машины восхитили его еще на аэродроме. И, находясь в воздухе, он с чувством радостного удовлетворения выполнял двойные «бочки», «развороты», «спирали» — все фигуры, применявшиеся в учебных боях.

Усталый и довольный результатами полета, Покрышев посадил машину на аэродром. Но не успел еще подрулить к стоянке самолетов, как протяжно завыла сирена. Воздушная тревога!

Так началась для Петра Покрышева война с фашистской Германией.

Со всей полнотой ощутил тогда Покрышев, какой счастливой жизнью жил он до этой войны; понял, что вся Родина встает на защиту своего счастья и что это чувство Родины вошло в его кровь и неотделимо от биения его сердца.

Он полюбил небо еще мальчиком, когда впервые увидел в прозрачной синеве легкий, стремительный самолет с красными звездами на крыльях. Небо стало страстной мечтой, когда, окончив школу ФЗУ и работая слесарем на харьковском заводе «Серп и молот», он впервые услышал в ленинском уголке доклад о планерах...

Его мечта осуществилась: он поступил в Горьковский аэроклуб. Потом стал курсантом Одесской школы военных пилотов. Познал, наконец, то ни с чем не сравнимое чувство полета, которое испытывает летчик, уносящийся в небо на мощном и легком истребителе.

В 1934 году впервые увидел он легендарного летчика Валерия Чкалова, посетившего Одесскую школу пилотов и показавшего курсантам свое искусство летчика-истребителя. На всю жизнь, как какое-то неповторимое чудо, остался в памяти Покрышева этот чкаловский полет. Чкалов стал кумиром молодого летчика, и Покрышев поставил своей целью добиваться такого же совершенства в выполнении фигур высшего пилотажа.

По окончании летной школы в 1935 году он был направлен в Ленинградский военный округ. Его эскадрилья базировалась на том же аэродроме, где начинал свою летную жизнь Валерий Чкалов. И это воодушевляло молодого летчика, помогало ему стать настоящим воздушным бойцом.

А когда Чкалов и его друзья Г. Ф. Байдуков и А. В. Беляков совершили свои легендарные полеты, сперва над Арктикой на Дальний Восток, а затем через Северный полюс в США, какую бурю восторга вызвали в душе Покрышева эти полеты, как хотелось тогда ему так же, как многим молодым летчикам, броситься к своему самолету и летать, летать, как Валерий Чкалов...

Под крылом Покрышева не раз проплывал Ленинград: излучина Невы, купол Адмиралтейства, похожий сверху на золотую чашу, строгие линии проспектов, голубоватые дымки заводских районов. Этот город щедро раскрывал перед ним сокровищницы русского гения. В этом городе обнажал он голову перед великими памятниками Революции.

И судьба Ленинграда, как и судьба всей Родины, стала его судьбой. Уже дни войны с Финляндией явились для него суровой проверкой всех его качеств воздушного бойца. Были у него победы и неудачи. Он запомнил, как, охваченный дымным пламенем, падал первый сбитый им самолет врага и как тогда же загорелся его «ястребок», раненный вражеской зениткой.

На горящей машине перелетел он линию фронта; прорубив в мелколесье просеку, посадил на небольшой поляне машину и выскочил из охваченной огнем кабины.

«Летчик должен летать не только как спортсмен, но и как боец»,— вспомнились ему в те минуты слова Чкалова, обращенные к советским летчикам, и Покрышев дал себе слово добиться такого искусства боя, чтобы он и его машина были неуязвимы в схватке с любым врагом.

И вот война с фашистской Германией.

Командир части, в которой служил Покрышев, прочертив на полетной карте первые боевые маршруты своих летчиков, обвел красным кружком Псков и вызвал командиров эскадрилий:

— Главная наша задача сейчас,— сказал он,— уничтожать вражеские бомбардировщики. В любой обстановке надо пробиваться сквозь прикрытие истребителей к «юнкерсам» и «хейнкелям» и жечь их, не допуская к Пскову. Всем эскадрильям находиться в боевой готовности номер один. Первой вылететь эскадрилье старшего лейтенанта Покрышева.

— Есть вылететь,— отозвался Покрышев.

Невысокого роста, худощавый, с черной копной вьющихся волос, с блестящими черными глазами, Покрышев стоял около истребителя, окруженный летчиками своей эскадрильи, и говорил:

— Враг готовит бомбовый удар по Пскову. Нам приказано уничтожать вражеские бомбардировщики на пути к городу. Будем бить с коротких дистанций. По самолетам, товарищи!

Покрышев повел эскадрилью на перехват «хейнкелей». Уже издали заметили летчики на бледном фоне неба темные силуэты вражеских бомбардировщиков. Покрышев первый со своим ведомым ринулся на врага. Сбросив куда попало бомбы и резко снижаясь, «хейнкели» пытались уйти от советских летчиков, но Покрышев дал короткую очередь по бензиновым бакам ведущего бомбардировщика и увидел, как «хейнкель», тяжело перевалившись через крыло, камнем пошел к земле.

— Бей по бензобакам! Здорово горят! — передал он по радио своему ведомому.

Разламываясь в воздухе на части, пошел к земле второй «хейнкель», сбитый напарником Покрышева. Летчики вернулись на свой аэродром с первой победой. Шел второй день войны.

Крупные воздушные соединения фашистской Германии готовились обрушиться на Ленинград. Летчики, оборонявшие город, разведывали пути продвижения врага, вели дневные и ночные бои с превосходящими по численности вражескими истребителями и бомбардировщиками.

Уже на четвертый день войны по всему миру прокатилось эхо взрыва пылавшего бомбардировщика, брошенного капитаном Гастелло на вражеские танки. И рядом с бессмертным именем Гастелло вскоре встали имена ленинградских летчиков, повторивших его подвиг,— Леонида Михайлова, Луки Муравецкого, Назара Губина, Семена Косинова, Ивана Черных.

— Своими подвигами они победили смерть. Вечно будут жить их имена в нашей памяти,— взволнованно говорил Покрышев летчикам своей эскадрильи и, глядя в их лица, ясно видел, что все они так же, как и он сам, готовы выполнить любой приказ Родины.

Анализируя боевые полеты своих товарищей и свои собственные, Покрышев убеждался, что наилучших результатов истребители достигают, действуя парами — ведущий и ведомый. Ведущий, уверенный в том, что ведомый надежно его защищает с хвоста, смело идет в атаку.

Во главе шестерки «Яковлевых» Покрышев вылетел на задание. Его ведомым был Медведев — молодой летчик, воспитанник комсомола. Группа патрулировала над нашими войсками, когда, вывалившись из облака, ее атаковали шесть «мессершмиттов». Наши летчики смело вступили в бой. Пулеметные очереди с близких дистанций, и один за другим падают пять пылающих «мессершмиттов».

На аэродроме Покрышев отдал короткий рапорт командиру части:

— Из шести самолетов противника сбито пять. Все наши машины пришли домой без повреждений. Боевой порядок пар обеспечил успех в бою.

В августе 1941 года Петр Афанасьевич Покрышев был принят в члены Коммунистической партии.

Вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо вражеской блокады. В городе опустели продовольственные склады и магазины. Враг надеялся задушить Ленинград голодом... И когда в ноябре 1941 года транспортные самолеты с продовольствием полетели с Большой земли к городу-фронту, командование поручило Петру Покрышеву во главе пятерки «Яковлевых» сопровождать первый такой воздушный караван из девяти транспортных самолетов, летевший через Ладожское озеро. Внизу по-осеннему чернело огромное озеро, а в небе рыскали вражеские самолеты. Покрышев заметил на горизонте большую группу фашистских истребителей, несущуюся прямо на его пятерку.

— Приготовиться! Атакуем сверху и в лоб,— приказал Покрышев по радио своим истребителям.

Атака была стремительной. Фашистские летчики растерялись, и в короткое время восемь их самолетов рухнуло в озеро.

Вечером на аэродроме командир полка передал Петру Покрышеву телеграмму командования, поздравлявшего его с победой.

Шли тяжелые синявинские бои 1942 года. Эскадрилья Покрышева не выходила из боев. Так, прикрывая шестеркой истребителей группу бомбардировщиков, наносившую удар по огневым позициям врага, Покрышев провел тяжелый бой с 30 фашистскими истребителями. В этом бою он огнем своего пулемета вогнал в землю ведущего «мессершмитта». А рядом срывались в свой последний штопор другие самолеты, сбитые его летчиками и летчиками другой, пришедшей на помощь эскадрильи.

Возбужденные и радостные, возвращались наши летчики на свои аэродром. Когда пролетали над Шлиссельбургом, на них внезапно накинулись 25 «мессершмиттов».

Решение пришло молниеносно.

— Сопровождайте бомбардировщиков до аэродрома,— приказал Покрышев четверке своих летчиков. Сам он с молодым ведомым Федором Чубуковым вступил в бой с фашистами.

Два — против двадцати пяти!

Наши самолеты ушли. Покрышева и Чубукова окружили «мессершмитты». Маневр и огонь с самых коротких дистанций! Покрышев нажал на гашетки пулеметов. В вихре дымного пламени рухнул с высоты четырех тысяч метров ведущий «мессершмитт», вслед за ним — второй, сбитый Чубуковым. Обозленные неудачей, фашистские летчики с остервенением кинулись на отважную пару.

— Держись, Чубук! — крикнул Покрышев своему ведомому.

Фашистам удалось отколоть Чубукова от Покрышева. Одна группа «мессершмиттов» ринулась на Покрышева, остальные — на Чубукова. Искусно маневрируя, Покрышев сбил еще один самолет. Но тут вражеский снаряд ударил по его истребителю, и он свалился на крыло. Покрышев понял: повреждение серьезно. Но нет! Они еще рано торжествуют победу!

Вниз! К земле! Он бросил свою машину в пике — так падают сбитые самолеты. Стрелка высотомера быстро поползла к нулю. Теперь фашисты могли думать, что разделались с ним. Но почти у самой земли Покрышев вывел самолет из пике и дошел на бреющем до своего аэродрома. Он увидел, как над летным полем кружилась его четверка, дожидаясь в воздухе своего командира.

Покрышев первым посадил свой самолет и, тяжело дыша и вытирая пот, вышел из кабины. Один за другим шли на посадку его истребители. Не хватало только одной машины. Не было его ведомого Чубукова.

Покрышев курил папиросу за папиросой. Взглядом, полным тревоги, всматривался в высоту.

— Чубук! Чубук! Мы с тобой в паре сбили уже несколько самолетов... Тебя только что приняли в партию... Ты должен прийти! — твердил он про себя. И, словно в ответ ему, в небе показался неловко летящий истребитель. Он осторожно заходил на посадку. Еще минута — и из кабины выпрыгнул Чубуков.

— Живы! Вы живы, товарищ командир! — радостно восклицал он, спеша навстречу Покрышеву, сияя счастливыми глазами.— А у меня пробило маслобак, но он не загорелся. Потом ударило по машине, заклинило руль поворота. Прыгать нельзя было: фашисты расстреляли бы в воздухе. Я крутился на месте. Один паразит подловчился, трахнул меня еще раз по хвосту. Я все же вывернулся. Удалось укрыться в облаках.

— Молодец, Чубук! Не родился еще такой враг, который бы нас победил,— сказал Покрышев, крепко обнимая Чубукова.

В ноябре 1942 года полку было присвоено наименование гвардейского. Запомнилось прозрачное осеннее утро, широкое поле аэродрома и сияние гвардейского знамени, которое представитель командования вручил командиру части. Покрышев мысленно повторял произнесенную командиром клятву: «Будем драться с врагами нашей Родины, не щадя своих сил, а если потребуется, не щадя и самой жизни...» И с честью выполнял эту клятву.

В напряженное время прорыва вражеской блокады готовность номер один, когда летчик находится в кабине самолета, чтоб по первому сигналу вылететь в бой, стала постоянной в эскадрилье Покрышева.

Шел жестокий бой за Шлиссельбург. Летчики помогали нашим артиллерийским и пехотным частям расправляться с засевшими в этой древней крепости фашистами, нанося им удары с воздуха. Петр Покрышев садился на снежную, искрящуюся гладь аэродрома, чтоб только заправить самолет горючим и с очередной группой своих истребителей снова уйти в морозную синеву для схватки с вражеской стаей.

— Маневр и огонь! Огонь с самых коротких дистанций! Вот твоя формула боя, Петро,— говорил он себе.

«Фокке-вульфы», «мессершмитты», «хейнкели» и «юнкерсы» сгорали от его меткого огня. Его черные глаза зорко смотрели через стекло фонаря. От этих глаз, от его крепкой руки враг не мог уйти.

Дни прорыва блокады Ленинграда были днями массового героизма ленинградских летчиков.

И незабвенны имена пилотов,

Что во втором военном январе

Шли над Невой на штурм фашистских дзотов

Через огонь несметных батарей.

Тех, что с врагом дрались на всех высотах,

Тех, что смотрели всем смертям и лицо,

Но поддержали с воздуха пехоту,

Ломавшую зловещее кольцо!

Не все домой пришли из битвы этой,

Но как святыню сохранит страна

В боях простреленные партбилеты

И облитые кровью ордена.

...Войдет в легенду ночь. Январский холод,

На славных памятниках лунный свет,

Сразившийся с самою смертью город

Во всем его бессмертном торжестве!

В феврале 1943 года вместе с другими летчиками своей части Петр Покрышев был командирован в Москву для приема новых самолетов. Здесь, в столице Советской Родины, он узнал, что Указом Президиума Верховного Совета ему присвоено звание Героя Советского Союза.

Летчики-герои были приглашены в Кремль.

— Я оправдаю доверие партии и правительства. Все свое искусство летчика, всю мою жизнь отдам я нашей великой Родине,— сказал он, получив из рук Михаила Ивановича Калинина «Золотую Звезду» Героя и орден Ленина.

Летом 1943 года Петр Покрышев был назначен командиром расположенной по соседству части. Он хорошо знал многих ее летчиков и все же с волнением думал о предстоящей ему новой и многогранной работе командира. Справится ли он с ней? Должен справиться!

На другой день он вылетел к новому месту службы.

Лучи восходящего солнца горели на стеклах кабины, на крыльях самолета. Утреннее небо было спокойным. Прошло не более минуты полета, как на горизонте показались три темные точки. «Может, наши вылетели мне навстречу»,— мелькнуло у Покрышева. Точки увеличились, и он ясно различил: навстречу летят вражеские бомбардировщики.

Драться? Но он летит принимать новую часть. К тому же он один, без ведомого. Но бомбардировщики летят курсом на Ленинград! Как же он может их пропустить? Покрышев стремительно атаковал ведущего «хейнкеля» и сбил его прежде, чем тот успел открыть огонь. Другие поспешили покинуть поле боя. Вдруг сверху, из-за солнца, выскочила шестерка «фокке-вульфов». Раздумывать было некогда. Резкий набор высоты. Крутой поворот. Молниеносная атака лоб в лоб — и ведущий «фокке-вульф» загорелся. Но тут к оставшимся пяти подошли еще два. Теперь вся стая бросилась на одинокого летчика. У Покрышева кончились патроны. Он был один против семи.

Вот он ринулся на одного из «фокке-вульфов» с высоты. Потом налетел на второго спереди, снизу... По всем законам воздушного боя самолеты врага должны быть сбиты. Но они не падают! Они не падают! Потому что у него нет патронов!..

В этом памятном бою летчик применил все существующие фигуры, оттягивая вражью стаю к нашему аэродрому. И он их перехитрил. Вот и аэродром. Оттуда начали бить по «фокке-вульфам» зенитки. Резким маневром Покрышев вырвался из огненного кольца вражеских истребителей и сел на своем аэродроме. На его машине не было ни одной пробоины. Нового командира восторженно поздравляли с победой.

Ничто так не сближает людей, как вместе пережитые опасности. И после первых же совместных полетов летчики полка почувствовали в Покрышеве не только командира, но и близкого друга. Он внимательно приглядывался к молодым летчикам своей новой части, много думал о каждом из них.

Вот пришедший в авиацию из рудников Донбасса капитан Петр Лихолетов. Храбрость этого летчика сочетается с умением тонко чувствовать машину. Недаром на фюзеляже его самолета написано «Валерий Чкалов» — он продолжает традиции Чкалова, все время совершенствуя свое мастерство, чтобы стать сильнее и искуснее врага.

Вот молодые командиры эскадрилий Валентин Веденеев и Виктор Зотов. Их неожиданные и стремительные удары по «юнкерсам» и «фокке-вульфам» приносят полку все новые победы.

Особенно привлекал его младший лейтенант Владимир Серов. Двадцатилетний юноша, кубанец с веселыми серыми глазами, Серов дрался как первоклассный мастер воздушного боя. И по вечерам, во время разбора полетов, Покрышев заставлял Серова подробно рассказывать летчикам о проведенных им боях, в которых сочетались смелость и искусство.

С нескрываемой гордостью слушал Покрышев рассказ Серова о том, как его восьмерка «лавочкиных», прикрывая пехоту, дралась с сорока вражескими самолетами.

— Мы сбили семь «юнкерсов» и один «фокке-вульф»,— говорил, радостно улыбаясь, Серов,— а наша восьмерка пришла домой без единой царапины.

Но порой Серов по-иному выражал свои чувства. Возвращаясь на аэродром, он у самой земли «крутил бочки». Его самолет бешено проносился над аэродромом, и техники по количеству «бочек» определяли, сколько вражеских самолетов сбил Серов. Этого Покрышев не мог поощрять. После первого увиденного «циркачества» он сделал летчику строгое внушение.

— Ты должен усвоить две вещи,— сказал он,— во-первых, после воздушного боя ты усталый — летчики устают, как и все люди, и «бочки» на малой высоте, при пониженном внимании могут кончиться для тебя трагически: врежешься в землю. Во-вторых, когда ты крутишь свои «бочки» над аэродромом, может прилететь с задания твой же товарищ на поврежденной машине. Ему нужно садиться немедленно, а садиться из-за «художеств» Серова некуда... Понимаешь теперь, что ты делаешь?

— Понимаю,— ответил Серов и уже больше не повторял своих «художеств».

Многие асы Геринга нашли свой бесславный конец на Ленинградском фронте в боях с Покрышевым и летчиками его части. Стоило только Покрышеву показаться в воздухе, как фашистское радио начинало тревожно кричать: «Внимание! Внимание! Будьте осторожны! В воздухе Покрышев! В воздухе Покрышев!»

Имя Петра Покрышева стало на фронте воплощением летного искусства, отваги и презрения к смерти. Он совершил уже более 300 боевых вылетов, провел свыше 40 боевых схваток, одержал немало воздушных побед. 30 красных звезд были нарисованы на фюзеляже его самолета.

И еще пример, характеризующий Покрышева и как командира, и как друга летчиков.

Как-то в августе 1943 года Покрышев тренировал над аэродромом вернувшегося из госпиталя молодого летчика. В светло-синем небе истребитель послушно и четко вычерчивал одну за другой сложные фигуры пилотажа. В момент, когда машина была на высоте 300 метров, Покрышев заметил на капоте мотора небольшие огненные струйки: загорелся мотор!..

— Беру управление в свои руки,— сказал он летчику по радио и развернул машину. Она летела теперь под углом к посадочному знаку. Сделать круг и садиться от старта уже нет возможности: огонь все сильнее — дорога каждая секунда.

Прыгать нельзя — до земли не более ста метров. Машина идет уже поперек аэродрома. Садиться? Площадка для пробега мала. Самолет наверняка скапотирует... Зная, что при такой посадке машина неизбежно перевернется через мотор и упадет на спину, и он, сидя в передней кабине, примет на себя весь удар, Покрышев приземлил самолет поперек взлетно-посадочной полосы.

К месту посадки примчалась санитарная машина...

Покрышев пришел и сознание в полевом госпитале. Около его койки стоял парторг полка.

— Поправляйся скорей, Петро! Поздравляю тебя! — проговорил он.

— С чем это? — горько усмехнулся Покрышев.— Скажи лучше, что с летчиком? Как машина?

— Летчик здоров, ни царапинки. Машина отремонтирована и уже снова в строю. А ты почитай вот это,— и парторг развернул номер «Известий» с Указом Президиума Верховного Совета СССР о награждении Героя Советского Союза гвардии майора Покрышева Петра Афанасьевича второй медалью «Золотая Звезда».

Покрышев прочитал указ, помолчал, а потом улыбнулся и сказал:

— 24 августа, в самый день моего рождения!..

В этот день Петру Афанасьевичу Покрышеву исполнилось двадцать девять лет.

Не закончив положенного ему после госпиталя курса лечения в санатории летчиков, Покрышев вернулся в свою часть.

Холодный январский рассвет неторопливо вставал над Ленинградом, над военными кораблями, над заиндевевшими окопами, блиндажами, аэродромами, когда грозный и все нарастающий грохот артиллерийских орудий возвестил начало дня, которого много месяцев ждал Ленинград, ждали все воины Ленинградского фронта.

Покрытое густыми снеговыми облаками небо загудело, наполненное огромным количеством самолетов. Наши летчики вместе с артиллерией бомбовыми и штурмовыми ударами выкорчевывали врага из насиженных дотов и дзотов и расчищали дорогу пехоте и танкам.

15 января в сознании Покрышева слилось с последующими днями в один большой день. Он видел как двигались, все сметая на своем пути, танки. Пылал закат, и четко обрисовывались на его фоне Пулковские высоты. С вечерней зарей сливалось зарево страшного пожара. Горели подожженные гитлеровцами дворцы... Около Пушкина все было затянуто багровым дымом — там шли яростные бои.

Покрышев первый со своим истребителем перелетел на новый, только что отбитый у гитлеровцев аэродром.

Взяты Красное Село, Ропша, Дудергоф... Прорваны укрепления немцев у Петергофа и южнее Ораниенбаума...

А еще через несколько дней, 27 января 1944 года, Покрышев увидел озаренный огнями салюта Ленинград, праздновавший свое освобождение от вражеской блокады.

Бои за Карельский перешеек. Бои за Нарву. Бои за Советскую Эстонию. Новые возвращенные к жизни города и села. Новые и новые занятые аэродромы. Командные пункты с непрерывно звонящими телефонами, с развернутыми на столах картами и планами наступления. Возбужденные голоса летчиков в радионаушниках. Все это было жизнью командира полка. Полка, в котором выросли Петр Лихолетов, Владимир Серов, Валентин Веденеев, Виктор Зотов, Дмитрий Ермаков — люди большой отваги и большого мужества, чьи имена увенчаны званием Героя Советского Союза.

После освобождения Прибалтики Петр Покрышев с группой других летчиков был командирован на учебу в Москву. Здесь, в столице Родины, вместе со всем советским народом пережил он великую радость победы над фашистской Германией. В Москве открылся ему мир настойчивой работы и точных знаний, мир глубокого изучения всех вопросов, связанных с развитием и ростом авиации.

По окончании учебы Покрышев был назначен командиром другой части. Сюда были присланы новые, созданные советскими конструкторами самолеты.

Покрышев быстро овладел новым самолетом.

— Этот самолет для летчика — мечта. И летать на нем — счастье,— говорил он.

Прошло немного времени. Покрышев и его ученики стали летать на новых машинах так, как если бы всегда на них летали.

...Проходят годы. Традиции Покрышева, традиции своих крылатых отцов и братьев продолжает новое племя рожденных летать. На самолетах, далеко обгоняющих скорость звука, советские летчики проносятся в небе Родины, оберегая неприкосновенность ее границ, мирный созидательный труд советского народа.

Всю страсть мечты,

Дерзаний вдохновенных,

Какими наша Родина живет,

Они вложили в необыкновенный,

Весь к солнцу устремившийся полет.

Они летят по океану света,

В нетронутой, прозрачной высоте,

Встают пред ними ближние планеты

В их чистой, первозданной красоте.

На солнце курс!

Они, как жизни ветер,

Летят, и новый их встречает век,

Летят, чтоб мир свободен был и светел,

Чтоб на Земле был счастлив человек.

Источник: Сборник «Люди бессмертного подвига». Книга вторая. М., Политиздат. 1975г., стр.176-187;